таращили глаза. Резко дернулись и с глухими ударами забились боками, раня друг друга зубами и копытами, сбивая бабки в кровь. Лыко пут трещало и лопалось одно за другим.
Мужики подскочили и кинулись ловить вороных, лишь наипаче пугая их своими криками и руганью.
Выйдя на край пригорка Лебедяна на миг замешкала, обводя немигающим взглядом окрест, и медленно двинулась к привалу.
— Огонь… — вымолвила почти беззвучно, и на каждом персте вспыхнул яркий лиловый огонек. Руки выше подняла, сильнее растопырив пальцы, и поводила дланями, собирая в каждой полную жменьку раскаленной лавы. Сгустки пламени вращались и подрагивали, набирая силу, а Лебедяна, перебирала кончиками пальчиков распухающие огненные клубы, накручивая на растущие сферы все новые витки пламенеющей пряжи.
Ее заметили не сразу, ибо вся троица суетилась вокруг лошадей, безуспешно пытаясь подступиться к взбесившимся животным. Чертыхаясь, они опасливо обступили коней, еле уворачиваясь от зубов и копыт. Щелкали языками, расставляя руки вширь, дабы заново навязать сорванные путы, пока кто-то не крикнул:
— А-а-а-а… Ведьма.
Их обуяла жуть, а тела сковала мгновенная оторопь. Замерев, они даже не оглянулись вослед уносящимся вороным. А когда уразумели, что огнерукая дева спускается по их души, стремглав метнулись к костру, вынули из седельных сум кто тесак, кто клинок и сгрудились спина к спине.
Леда медленно вздохнула и с протяжным стоном пустила огненные шары вперед, направляя по обеим сторонам овражка. Сферы, теперь походившие на две объятые пламенем тыквы, покатились по листве, набирая скорость и оставляя за собой горящие лиловые следы. Будто кто раскаленную смолу разлил да подпалил. Светочи по кругу обошли стоянку мягкими дугами, и как только Лебедяна сделала шаг вперед, сомкнули за ее спиной пламенеющее кольцо, отделяя всех четверых от окружающего мира. Лиловая огненная стена заслонила их от сумеречного леса, и казалось, что черные тени густились у пожарища во сто крат сильнее, чем под сенью деревьев.
Наращивая скорость, сгустки катились по сходящейся спирали, стягивая огненный круг и разгораясь сильнее. Оставляя после себя толщу гудящего огня. Мужички завыли и побросали клинки. Становясь на колени, приговаривая «Свят, свят», они истово крестились и падали ниц, ударяясь челом о мерзлую землю. Долговязый паренек сделался белым, как холст, содрогнулся в болезном спазме и, давясь и стеная, выбросил из утробы харчи. Наконец, огненные стены сомкнулись, сливаясь в единое гигантское костровище, что взметнулось выше самых высоких кленов, озаряя пространство призрачным лиловым светом на много верст вокруг и вторя далекой вечерней зоре. Небо цвета спелой черники было глубоким и чистым. По нему россыпью были раскиданы звезды. Молочный Кушак, ровно расшитый жемчужным бисером, простирался до самого горизонта…
На рассвете в серой дымке сырого тумана по лесной тропке ступала юная простоволосая девица. Уста ее были тронуты нежной полуулыбкой, будто она вспоминала что-то особливо приятное и дорогое сердцу. Подол ее сарафана потемнел, напитавшись утренней росой и лип к ногам при каждом легком шажке. Что дивило, ведь до ближайшего поселения лежал чуть не дневной пеший переход.
Впереди показалось перепутье из трех дорог со столбом, на котором были набиты доски с заостренными с одного бока краями, указующие в трех направлениях. Девица подхватила юбки и прибавила ход.
Большие черные зрачки, заместившие радужки, пробежались по надписи, вырезанной на широкой верхней доске. Кивнув самой себе, девушка откинула назад длинные извитые пряди и пошла по широкому тракту, уходящему в туманную даль.
На дощечке той значилось: Славный град Крыжеч.
